Маргарита Гадзиян
Шесть мальчиков, ни одной девчонки,
Как будто бы был один шаблон.
И каждый раз по голосу ребенка
Она определяла точно пол.
Она рожала каждый год по сыну,
А первенца в 20-ом родила,
Где только находила она силы,
Ведь хрупкая и нежная была.
А сыновья росли богатырями,
В отца, все крепыши и удальцы.
Лишь самый младший был похож на маму,
Такой же нежный, словно и не сын.
Она шутила: “Будет нам за дочку»,
Сама ж решила больше не рожать.
Да разве ж шутка это — шесть сыночков,
Их нужно вырастить и воспитать.
Летело время в хлопотах, в работе,
Росли на радость шестеро ребят.
Помощники, а если из них кто-то
Ленился, от других же получал.
Село росло, хозяйство тоже крепло,
Нужду и голод стали забывать.
А впереди год новый, сорок первый,
Что принесет он, что от него ждать?
Два сына уже в армии служили,
А третий в летное недавно поступил.
С родителями трое младших жили,
Но школьником лишь самый младший был.
Работали те двое, что постарше,
И помогали матери с отцом.
В колхозе всяк сгодится работящий,
А дети с детства знали, что почем.
Шесть сыновей, шесть гордостей, шесть судеб,
Шесть продолжений и надежд отца.
Для матери ж все время они будут
Детьми, сыночками, красавцами с лица.
Вот лето сорок первого настало,
И чередом своим катилась жизнь,
Но лапы свои чудище подняло,
На горло этой жизни, наступив.
Надежду, будущее, все перечеркнули,
Поставили страну всю на дыбы.
Фашист, захватчик мерзкий — Гитлер
Напал без объявления войны.
И этот Гитлер был любимым сыном,
Для матери красавец и кумир.
Но то, что он задумал сделать с миром,
Наглядно, кем на самом деле был.
Жестокие бывают и плохие,
И кровожадные, как дикое зверье,
И беспредельно лютые такие,
Все это уместилось в нем одном.
Всегда я задавалась тем вопросом.
И отвечала на него ж сама:
Могла ли женщина родить такого монстра,
Нет, женщина такого не могла.
Родился нелюдь, вырос, стал всевластен,
И захотел всем миром завладеть,
А сколько горя, слез, бед и несчастий
Принес народам, сея всюду смерть!
Будь трижды проклят он, фашизм поганый,
Но забывать о нем никак нельзя.
Пока она жива, людская память,
Своих спасителей мы будем чтить всегда.
Два старших сына с первых дней на фронте,
Сражались оба на передовой,
А вести заставляли сердце йокать,
Мать потеряла навсегда покой.
Уже в пути две похоронки были,
Погибли как герои сыновья.
А в 43-ем и отца убили,
Теперь ей имя не жена — вдова.
Громя врагов, ее сыночек-сокол
С товарищами небо защищал,
И хоть он был фартовым, очень ловким,
Но гибели своей не избежал.
Горящий самолет направил цельно
Он на фашистский комендантский пост,
Глазами встретившись со смертью смело,
Погиб сам, но и вражью жизнь унес.
Четвертый сын и пятый — пехотинцы,
Служили вместе в боевом полку.
Спасали землю русскую от фрицев,
И мамку видели во сне, как наяву.
А мама, получив три похоронки,
На мужа и на старших сыновей,
Молила бога, чтоб ее мальчонки
Остались живы и вернулись к ней.
Она надежду день и ночь лелея,
Работая, забыв поесть порой,
Молилась, сыновья чтоб уцелели,
С победой возвратились бы домой.
Но эти сыновья погибли тоже,
В бою жестоком, где на равных все.
Один на поле, а другой чуть позже,
Под скальпелем, в санчасти, на столе.
Две похоронки с разницей в неделю,
Как вороны влетели в отчий дом.
От горя мать, как будто онемела.
Жила, работала, все делала молчком,
Как можно пережить такую муку,
И можно ль как-то эту боль унять.
Седая, сгорбленная, скорбная старуха —
Счастливая в недавнем прошлом мать.
Одна надежда сердце согревала,
Хоть самый младший с нею дома был.
Она бы жизнь, не думая отдала,
Но лишь бы он, хотя бы он, да жил.
Она надеялась, конец войне уж скоро,
И младший сын не будет воевать,
Последний сын, последняя опора.
Жестоко очень обманулась мать.
И этот сын ушел в 44-ом,
А в сорок пятом в битве за Берлин
Ожесточенно билась его рота.
Среди погибших был последний сын.
Какое сердце выдержит такое,
Семь похоронок,
и все в один и тот же дом
Она уже не плакала от горя,
Лишь почернела телом и лицом.
Последнюю взяв в руки похоронку
На младшего сыночка своего,
Подумала: “А был бы он девчонкой,
Судьба б была другая у него».
Она, возможно, дождалась бы внуков
И нянчилась бы с ними от души.
Чуть меньше бы терзали боль и муки,
И стимул появился б дальше жить.
Так думала она без слез, стенаний,
И каждого сыночка своего
Душою видела и сердцем, память
Держала крепко, всех до одного.
Бессонными ночами, в пустом доме,
Где вздохи лишь пронзали тишину,
Различные одолевали думы,
Про сыновей, про мужа, про войну.
По всей стране беда, смерть, лихо, горе,
Во всех домах плач жен и матерей.
Четыре огненных, военных года
Мильоны уничтожили людей.
Как дальше жить, и есть ли в этом смысл,
О ком заботиться ей и кого любить,
Овладевали ею эти мысли,
И с каждым днем труднее было жить.
Она терзалась, мучилась, страдала,
Не зная, где могилы сыновей,
Лишь только о пилоте-сыне знала,
Пришло недавно извещенье ей.
Закончилась война, летело время,
В трудах, в работе притуплялась боль,
Со временем в ней иссякала вера,
Что все ж вернется кто-то из сынов.
Однажды днем к ней на работу в поле
С письмом в руке приехал почтальон.
Был почерк совершенно незнакомый,
И ноги подкосились у нее.
Писали пионеры-следопыты
Из незнакомого приволжского села.
Два старших сына ее там убиты,
В могиле братской захоронены тела.
Спасибо людям всем неравнодушным,
Девиз которых “не забыт никто!»,
Которые вложили свои души
В святое дело поисковиков.
Нашлись могилы братьев-пехотинцев,
В большом селе они погребены.
Перед ее глазами стали лица
Всех шестерых защитников страны.
Теперь она жила одной надеждой —
Поехать, поклониться сыновьям,
С могил по горсточке землицы свежей
Взять, думая, что их частицы там.
Узнала позже все о младшем сыне,
От следопытов также весть пришла.
Лежит в могиле братской на чужбине,
И лишь к нему поехать не могла.
У мужа только не было могилы,
Он среди тех, кто без вести пропал,
Тех, на куски которых разбомбило,
По всей земле кровавой раскидав.
И в похоронке тоже говорилось,
Что он погиб, но тела не нашли,
Такая бойня страшная случилась,
Тел целых не было, одни куски.
Один и тот же сон не раз ей снился:
Шесть братьев, взявшись за руки, идут,
Зовут отца, кричат, а он, как птица,
Взмахнув руками, улетает вдруг.
И братьям в небо хочется подняться,
Взлететь пытаясь, все бегут за ним,
Но от земли не могут оторваться,
И падают все ниц.
Однажды тот же сон опять приснился,
И вместе с сыновьями на бегу
Она кричала мужу: “Оглянись-ка!»
Тот прыгнул, набирая высоту.
И улетел, они стоять остались,
И головы задрав, смотрели вслед.
Потом, без слов, ее одну оставив,
Исчезли сыновья, простыл их след.
Она кричала и звала их долго,
Всех поименно, плакала навзрыд,
Проснулась вдруг, не понимая толком,
Что с ней, лишь чувствовала, как душа болит.
Лицо в слезах, она аж удивилась,
Ведь разучилась плакать и рыдать.
А слезы без конца в подушку лились —
Семью свою оплакивала мать.
Она, конечно, понимала это —
Святое дело за Отчизну пасть,
Погибший каждый приближал победу,
И будущее от фашизма спас.
А значит, все погибшие бессмертны,
Да, потому что Родина жива!
Потомки будут помнить о них вечно,
За жизнь, свободу их благодаря.
Кто не вернулся, пал на поле брани,
И кто вернулся, победив врага, —
Отцы, сыны, мужья, сестренки, братья —
Достойны чести, славы на века!
Идут года, но слава их не меркнет,
Никто не позабыт, ничто нам не забыть.
Погибшие за Родину бессмертны,
Их памяти достойными нам быть!
Февраль-март 2022 года.
