Сегодня хотим представить одного строителя, нашего земляка, прославленного инженера — Хачатура Крикоровича Анапаляна, который был Главным инженером проектного института Ростовский ПромстройНИИпроект. По его ручным (!) расчетам и под его руководством были возведены сотни сложных производственных объектов и комплексов в СССР и 14 странах мира, в том числе в сложных климатических условиях, среди которых: Норильский никель, Ростсельмаш, Белокалитвенский- металлургический, Тагмет, металлургические и горно-обогатительные комбинаты на Кубе (Пунта Горда), во Вьетнаме, в Средней Азии.
Ветеран Великой Отечественной войны. Награды: Орден Отечественной войны I степени, Орден Славы III степени, медаль «За отвагу», медаль «За взятие Кёнигсберга», медаль «За боевые заслуги», медаль «За победу над Германией».
Мы попросили поделиться воспоминаниями об отце его дочь — Елену Хачатуровну Ищенко (Анапалян).
В Чалтыре стоит произнести мою фамилию — все обязательно вспоминают Хачатура Федоровича, директора школы — двоюродного брата отца. Они с папой молочные братья, очень близки были всю жизнь. Сколько себя помню — фамилия «Анапалян» всегда только обязывала: «Это дочка Хачатура Крикоровича? Того самого? Кто проектировал .? Да, конечно, в профиль — две капли…».
Когда я родилась, отцу было сорок один. Умер он в семьдесят три.
Мы провели вместе тридцать два года.
Мой отец был добрый, умный и весёлый. Хотя жил он в страшное время, детство прошло в голодные тридцатые, когда дети собирали и ели лебеду, окончил среднюю школу в 1940 году. Освобождал Украину и Белоруссию, был тяжело ранен, закончил войну в Кёнигсберге, едва не погибнув на его подступах. Прошёл войну до последнего дня. Боевые награды: два ордена, 10 медалей.
После войны освоил самую мирную профессию, стал инженером- строителем, по его расчетам и проектам построены десятки предприятий. Полгода не дожил до 50- летия Победы. Похоронен в Ростове-на-Дону.
Ему судьба дала талант — он обожал точные науки, гениально считал в уме. О себе почти не рассказывал — в его семье рассказывать о себе было не принято. Историю папиной жизни я знала по обмолвкам и рассказам мамы — у нее можно было просто спросить.
— А как вы познакомились?
— В поезде, доченька, — ездили из Чалтыря учиться в Ростов. Папа — в строительный институт, а я — в педагогический. И возвращались часто вместе.
-А как вы с папой попали в Карпинск?
— Папа получил распределение после окончания института в Москву. Но там работу для меня, учительницы, было не найти. Ну и, в общем, он выбрал Свердловскую область. Там родилась наша старшая дочка. Через пять лет мы вернулись в Чалтырь, а позже папе дали квартиру в Ростове.
Однажды я все-таки пристала к отцу с просьбой рассказать, были ли у него на войне случаи, когда он остался живой чудом. Отец задумался: «Ну в сорок втором, во время отступления, один раз пришлось стрелять из тяжелых гаубиц по танкам прямой наводкой… Но нет, это не считается.. В сорок пятом под Кенигсбергом очень неприятно было. У меня под началом были девушки — как в фильме «А зори здесь тихие». Но нас все-таки тогда много осталось. Тоже не чудо». Подумал еще, стал загибать пальцы. «Три раза, — говорит, — действительно, остался жив только чудом. Но истории так себе. Тебе вряд ли понравятся». И начал.
Чудо первое. В сорок третьем батарею, которой командовал отец, во время артиллерийской дуэли накрыло залпом прямого попадания. Остались четыре огромные воронки, в них куски железа и мяса. Все расчеты погибли. Приехала похоронная команда, стала откапывать трупы. Вытащили чернявого старлея. У него из носа и ушей кровь, сам не дышит. Положили к остальным на телегу, повезли, чтоб сохранить в братскую могилу. С убитыми особенно не церемонились. За руки — за ноги, и плюх в яму. Когда скинули старлея, он заорал. «Все-таки и в хамстве есть свои плюсы», — резюмировал отец. Он был позитивист, умел во всем находить светлые стороны
Чудо второе. В начале сорок четвертого на Украине, когда наши повсюду наступали, отец умудрился попасть под немецкий контрудар. Командир их дивизиона, наверное, был не очень дальновидным человеком и поставил орудия на ночевку в чистом поле без прикрытия. Отец утром вышел обтереться снежком, поднял голову и обмер: по степи идут клином немецкие танки. Много. Боя не было и не могло быть. Орудия-то тяжелые, их надо долго готовить. Все просто побежали по белому полю. А отцу нельзя. Он начштаба, отвечает за материальную часть. Захватят пушки в боеспособном состоянии — ему трибунал. Взял он одного солдата, стали вдвоем вынимать замки, наскоро закапывать в снег.
Когда закончили, танки были уже рядом, драпать поздно. Оба упали, уползли через дорогу в кукурузу. Она стояла сухая — урожай остался не снятым. Несколько танков погнались за убегающими, другие раздолбали пушки с тракторами и устроили стоянку. На весь день. Отец лежал на снегу в одной рубашке и боялся пошевелиться, чтобы не закачались стебли. Немецкие танкисты иногда заходили в кукурузу — сорвать мерзлый початок или по нужде. До них было несколько метров… Когда стемнело, отец и солдат, наконец, ушли к своим. Даже не простудились, видимо, от стресса .
Третье Чудо. В родной дом вернулись живыми все сыны Крикора Анапаляна. Весь Чалтырь облетела весть об этом чуде. В редкий дом не стучалась тогда беда в виде похоронки. А тут три сына — целые и невредимые, офицеры, вся грудь в орденах и медалях. Счастливее деда не было человека на земле!
После войны папа получил диплом инженера-проектировщика ( окончил Ростовский инженерностроительный институт) и много лет работал главным специалистом в проектном институте «Ростовский ПромстройНИИпроект».
Про отца рассказывать — одно удовольствие, мы с сестрой часто его вспоминаем. Он был веселый, легкий человек. Сестра поздно вышла замуж и в качестве ответа на навязчивый вопрос о суженом кивала на портрет папы в юности: «Такого веселого красавца ищу».
Мерило, которое осталось у меня на всю жизнь, — папа. Он освещал своим талантом все, что делал — и расчеты немыслимо-сложнючих несущих конструкций, и поразительную бытовую неприхотливость, и жертвенность по отношению к семье. И даже ношение дочек на одном плече, — не на шее, как многие отцы, из-за фронтового ранения — было необыкновенным. Не успела я насидеться в его охапке, поговорить с ним столько, сколько хотела бы.
Папа, папа … Глядя в зеркало, я вижу твоё лицо. Я всегда любила миф об Афине, явившейся на свет прямо из головы Зевса. Наши взгляды не совпадали, иногда чуть- чуть, иногда антагонистично, но я шла за тобой, и жизнь я меряю твоей мерой.
И свои достижения — по возрасту — я сверяю с твоими. Они того стоят.
Елена Ищенко (Анапалян)
Источник: Районка №14(30) июль 2015 г.
