Мы со своими одноклассницами до сих пор тесно общаемся, так крепко нас сдружила школа. Мы часто встречаемся, вспоминаем свое детство, юность, выпавшие на нелегкие послевоенные годы. И подруги давно меня просили написать о наших матерях, односельчанах, которые пережили военное лихолетье, голод, холод, о том, что им помогло выстоять, спасти свои семьи и детей.
Сегодня я хочу выполнить их просьбу. Надеюсь, и читателям «Зари» это будет интересно, потому что многое в нашей истории, к сожалению, повторяется и становится актуальным на разных этапах развития.
Чалтырь сразу после войны, как и другие населенные пункты, пережившие немецкую оккупацию, производил удручающее впечатление. Кругом руины, нечем обогреть даже уцелевшие жилища, нет продуктов, чтоб накормить детей. В таких условиях, как и во все напряженные периоды истории, селян спасало подсобное хозяйство. Почти в каждом дворе была живность, а когда мужчины стали возвращаться с фронта, выращиваемое поголовье становилось еще больше.
Хорошо помню, как пастух собирал по утрам стадо. Отец мой выпускал коров, быков, овец, и они сами вливались в общий гурт, а вечером, возвращаясь с пастбища, сами же заходили в хлев — сначала коровы, а следом все остальные.
На дойку в Мамаин-дера ходили женщины, вместе с ними были и их маленькие дети. Возвращались домой, неся на коромыслах два ведра: в одном молоко, в другом — родниковая вода, обсыпанная лепестками цветков шиповника, чтоб не разливалась. А в подогнутом фартуке — стебли лопуха, ими детвора лакомилась вместо обеда.
У всех в домах были погреба, один побольше и еще один маленький, метра на полтора глубже основного. Здесь хранились продукты переработки молока. Женщины объединялись в группы по 6-8 человек и поочередно относили все выдоенное молоко сначала к одной, потом на неделю к другой и так далее. Полученные после переработки творог, сметана, мацун отвозились в город, на продажу.
Те, кто работал в колхозе, брали на смену и своих коров, там доили, а молоко в бидонах отправляли в село к очередной «сборщице». Сами же продолжали трудиться на прополке или на току, либо на колхозной кухне, поварами.
Без «молочки» денег в семьи не поступало бы. Ведь в колхозах расчет был только по итогам года, в соответствии с заработанными трудоднями. Чуть позже стали раздавать на подводах бахчевые (ох, какие же вкусные были дыни и арбузы, сейчас таких нет). И только в 1952 году хозяйства начали выдавать зерно, а позже и другую продукцию.
Вот тогда-то и пришла пора для больших армянских печей на улице — пур. Кстати, у зажиточных людей дома были большие, длинные, и пуру отводилась отдельная комната. Прямо из дома был и выход в сарай, где находилась вся живность, сено, сельхозинвентарь, бочки с водой.
У нас пур был на улице и с наступлением теплых дней отец разжигал его соломой. Мама выпекала сначала хлеб, второй партией шли бида (пирожки с лебедой, картошкой, мясом и другой начинкой, а под конец ставили тыкву, фаршированную пшеничной крупой с мясом. Ее доставали, когда печь уже совсем остывала.
Какой же изумительный, ароматный хлеб выходил из пура! Мы с подругой Пирап Даглдиян с нетерпением ждали, когда же к нам в руки попадет хрустящая корочка свежеиспеченной буханки. Мне до сих пор кажется, что ничего вкуснее я никогда не ела.
К зиме селяне готовились основательно. Мой отец, к примеру, забивал бычка или корову. Мясо засаливалось в бочке. По отдельности хранились овощи: огурцы, помидоры, баклажаны, перец, рядом сельдь в чугунке. На чердаке висела рыба разная, около двери — сало соленое в ящике. У Пирап, помимо этого, в погребе висели закопченные свиные ребра, стояла кастрюля с тушеным мясом, залитым доверху жиром.
Все эти запасы были жизненно необходимы, ведь зимы тогда были длинные, холодные и очень снежные. Бывало, так заносило, что домов практически не было видно. Люди делали тоннели в высоченных сугробах и так ходили друг к другу. Для всех хозяйственных нужд использовался растопленный снег.
Но были семьи, которые не держали живность. Тогда они группой выезжали в русские хутора и там закупали все необходимые для зимы запасы.
А вот что вспоминает другая моя подруга — Нварт Даглдиян. Когда в войну разбомбили дом ее тети Агавни, мать Нварт приняла женщину с двумя детьми в свой дом. Хотя и у самой было двое малышей. Муж тети погиб на фронте, а отец Нварт, вернувшись с войны, смог только к 1952 году построить небольшой дом. И все это время две семьи жили вместе. И таких в те годы было немало. А чтобы не умереть с голоду, женщины ездили на Украину, на менку. Возили украшения золотые, одежду, платки (поши) и меняли на продукты.
К слову, об исторической спирали. В 70-80-е мы ведь тоже ездили на Украину. У нас в застойные годы полки магазинов были полупустые, а там свободно можно было купить колбасу, мясные изделия, масло и др. Соседи даже радовались таким «оптовикам», как мы. Каждый набирал помногу — себе, родственникам, знакомым, про запас.
В послевоенные годы люди в основной массе были добрые, отзывчивые. Сами недоедавшие, убитые горем от потери близких, они готовы были протянуть руку помощи другим. Но попадались, к сожалению, отдельные «личности», а попросту говоря, отщепенцы, которые считали себя вправе жить за счет труда других. Об одном таком случае вспоминает еще одна моя подруга Светлана Дзреян.
На селе двери домов запирались на ночь только после того, как вся семья оказывалась в сборе. И ужинать не садились, пока кто-либо отсутствовал. Маленькая Света сидела на подоконнике и смотрела в окно, ждала отца. Так велела мама. Увидев в сумерках шагавшего по двору человека, она с радостью побежала к маме предупредить, что отец пришел и можно уже садиться за стол. Но женщина не обратила внимания на слова дочки, знала, что муж приходит позже… А утром Дзреяны с ужасом обнаружили, что все зимние запасы семьи с чердака сарая исчезли. Оказывается, Света накануне вечером видела не отца, а наглого вора.
Да, трудные времена были для страны после войны. Хватало проблем и в лихие 90-е. Но мы народ терпеливый, в кризисные периоды умеем собраться и противостоять всем этим вызовам. Разве легко было нашим матерям на попутках добираться до города? В вагоне поезда одной рукой ухватиться за поручень, а в другой держать полное ведро с мацуном?! Но это была единственная возможность добыть деньги, чтобы купить хлеб своим детям.
Еще труднее было тем, чьи мужья, отцы, кормильцы семьи не вернулись с фронта. И тут на помощь приходили хозяйства, государство. Для особо нуждающихся были открыты детские дома. С каждой семьи туда принимали по одному ребенку. Например, я знала семью, где приняли старшего брата, а младший каждый день бегал туда к воротам, потому что знал: брат половину своего пайка обязательно оставит для него и передаст через калитку. Государство выделяло деньги на одежду, чтобы дети могли ходить в школу. Помогали и родственники, соседи. Вот так всем миром и спасались.
Люди терпели, ждали, надеялись, что наступят времена получше. И дождались. 75 лет мы жили под мирным небом, крепла экономика, в семьях появился достаток, а на полках магазинов — изобилие всевозможных товаров и продуктов. Но сегодня Россия вновь вынуждена противостоять вызовам извне, и враг, как никогда, грозный. Но я уверена: мы выстоим, мы умеем, как и наши родители, идти трудностям наперекор. Мы преодолели их тогда, победим и сейчас. Да поможет нам Бог!
Сирануш Поповян, , с. Чалтырь.